— Добрый день, Ваше Святейшество. Меня зовут Данила Сазонов, я студент Института истории и политики. После вашего архипастырского слова у меня родился вопрос: скажите, пожалуйста, какими с Вашей точки зрения качествами должен обладать современный учитель и к чему он должен стремиться в современном обществе?
— Я не могу сказать больше того, что я сегодня уже сказал. Опять приведу цитату из Священного Писания: «будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершен есть» (см. Мф. 5:48). А что такое совершенство Божественного Отца? Совершенство недостижимое для человека. Для чего же так сказано? Именно для того, чтобы люди понимали: у совершенства нет предела. Если кто-то, защитив кандидатскую диссертацию, скажет: «Всё уже сделано», — это ошибка. Или защитив докторскую, став профессором, — «ну и хватит, ладно», — и это неправильная установка. Потому что и на вершине, на олимпе научных знаний, на любой высоте в научном сообществе мудрый совестливый ученый всегда будет ставить перед собой вопрос, может быть, жесткий, но правильный: «А я не деградирую? А я не стою на одном месте? А я не читаю одно и то же? А что я сам для себя за это время открыл нового? А чем я могу поделиться со своими учениками?»
Эти критические вопросы обычно не ставят, особенно когда хорошая зарплата, почет, уважение. Но ведь я не порицаю тех, кто не ставит, — такова жизнь, а если еще помножить на семейные хлопоты, иные заботы… Нет никакого порицания в моих словах, но если говорить об идеале — а мы все-таки должны рассматривать идеальную шкалу развития, — то нужно постоянно задавать себе неудобные вопросы и отвечать на них. И если человек, отвечая честно самому себе, видит слабость, недосказанность, недоработанность чего-то, то нужно подвинуть себя на то, чтобы взять очередную высоту.
Если возникнет навык брать очередные высоты, когда у тебя есть диплом, кандидатская, докторская, членство в каких-то академиях, то это означает, что ты действительно ученый. Не чиновник от науки, а человек мыслящий, стремящийся к саморазвитию, стремящийся решить те задачи, которые еще не решены, и внести свой вклад в то, что представляется важным для науки.
То же самое я могу сказать о духовной жизни, о священниках. Многие очень хорошо произносят проповеди, прекрасно совершают богослужения. Но если кто-то из священнослужителей повторит библейские слова: «Душа, все у тебя есть, ешь, пей, веселись!» (см. Лк. 12:19), то в этот момент и наступает регресс.
Движение вперед всегда предполагает критику в адрес самого себя. А если исчезает критика, улыбнитесь сами себе и скажите: «Либо я постарел, либо у меня с мозгами немножко не в порядке, либо я очень устал». И самым лучшим ответом будет: «пожалуй, съезжу-ка я в отпуск и встряхнусь».
— Здравствуйте, Ваше Святейшество. Я Жухлистов Николай, студент Института социально-гуманитарного образования и будущий преподаватель Основ религиозной культуры и светской этики, в том числе Основ православной культуры. Какую роль в Вашей жизни, в Вашем служении Русской Православной Церкви сыграла школа?
— Средняя школа, конечно, закладывала основу, фундамент. У меня обучение в средней школе совпало с рабочей деятельностью — я после восьмого класса вынужден был пойти работать и учился в вечерней школе. Это были очень трудные годы, большая нагрузка, да еще по молодости, по горячности изучал немецкий язык в какой-то языковой школе. Нагрузка была невероятная, и в какой-то момент казалось, что надо все бросить, — а потом этот соблазн проходил, и я продолжал делать то, что должен был делать. Благодарю Бога за всё, как я благодарю Бога — не убоюсь сказать что-то из своей жизни, что вас может шокировать, — за нищету, в которой в то время жил. Мой отец служил священником не в Ленинграде. За проповеди, которые он достаточно успешно произносил, и за уважение, которое к нему питали люди, отца во времена хрущевских гонений перевели из Ленинграда в другое место, ну и мы с ним переехали. Я пошел в школу и, конечно, видел на себе косые взгляды. Потом непрестанные требования вступить в пионеры — но я не мог по убеждениям. Была постоянная конфронтация с учителями на идеологическом фронте, но у них ничего не получилось, в пионеры я не вступил. Не по политическим соображениям, а потому что учителя не смогли мне ответить на заседании педагогического совета, когда я им сказал, что готов вступить в пионеры. Радость была невероятная, все просияли, а я говорю: «Но у меня есть маленькое условие. Я буду каждое воскресенье ходить в церковь, как и сейчас хожу, но, как пионер, буду повязывать красный галстук. Вы с этим согласны?» — Пауза. — «Нет, мы несогласны». — «Тогда я не вступлю в пионеры». И я никогда не был пионером — не по политическим соображениям, а потому что пионерство в то время предполагало отречение от Бога.
— Добрый день, Ваше Святейшество! Меня зовут Еремина Мария, я студентка Института филологии. Разрешите Вам задать такой вопрос. Сейчас постоянно говорится о разрушении семьи как социального института и о нежелании молодежи связывать себя узами брака. Что бы Вы посоветовали для преодоления таких мыслей у молодого поколения?
— Вы знаете, что бы я сейчас ни говорил, это будет как горох об стенку для тех, кто мыслит так, как Вы сказали. Им кажется, что так и надо жить, а какой-то седовласый дедушка, plus quam perfectum, что-то там рассказывает, учит… Не думаю, что мои слова могут произвести переворот в душе у кого-то, кто настроен так, как Вы говорите, но я все-таки отвечу.
Можно скептически относиться к моим словам. Можно скептически относиться к тому, что говорят родители. Можно скептически относиться к тому, что говорят учителя. А вот теперь самый главный вопрос: а откуда мы получаем знания? Почему мы взрослеем? Почему мы умнеем? Почему мы обретаем новый опыт? Именно потому, что нас чему-то научили родители, научили учителя, научили священники, научили хорошие книги. Мы получаем мудрость извне. Не мы ее генерируем — это не наша мудрость, это мудрость других. А наша мудрость заключается в том, чтобы усваивать подлинную мудрость и отвергать то, что таковой не является, отделяя пшеницу от плевел, как учит нас слово Божие.
— Добрый день, Ваше Святейшество. Меня зовут Кучербаева Алла. Я студентка Института биологии и химии. Скажите, пожалуйста, чем, на Ваш взгляд, вызвано беспрецедентное распространение по всему миру в последние десятилетия квазиценностей, противоречащих подлинной духовности, морали и культурно-историческим традициям народов, в том числе россиян?
— Квазиценности возникают, потому что те, кто таковые распространяют, очень боятся влияния подлинных ценностей. Нельзя отменить подлинную ценность, например, семью и брак, но можно создать квазиценность, так называемое сожительство. «Давай поживем, посмотрим, что получится, либо будем жить дальше, либо разбежимся» — это квазиценность. То, что пытается заменить подлинную ценность — брак, в который люди вступают с очень ответственными обязательствами по отношению друг к другу, а если венчались, так еще и с обязательствами пред Богом. Так что квазиценность помогает людям катиться вниз, а подлинная ценность — подниматься вверх.
Вот почему квазиценность нужно воспринимать как оружие, запускаемое теми, кто борется с подлинными ценностями, будь то ценности духовные, религиозные, патриотические, культурные. Для чего это делается? Для того чтобы стереть грань между правдой и ложью. Правда — высочайшее произведение искусства, а ложь — подтасовка, но если вы размещаете и то, и другое на одной стене в музее, вы заставляете людей думать, что и то, и другое относятся к ценностям. Но это ложь, а отец лжи есть диавол. Вот почему «блюдите, како опасно ходите» (см. Ефес. 5:15). Эстетический вкус, образование, в том числе художественное, литературное, общекультурное образование, я уж не говорю о религиозном образовании, вооружает нас критерием, который помогает опознавать, где правда, а где ложь, где свет, а где тьма, где шедевр, а где квадрат, объявленный «шедевром».
— Здравствуйте, Ваше Святейшество! Я студентка Института физики, технологии и информационных систем Павлюченко Олеся. Ни для кого не секрет, что у нас сейчас очень сложная демографическая ситуация. Как Церковь противоборствует появлению и распространению негативных явлений в данной сфере?
— Очень деликатная, чувствительная тема, которой Церковь сейчас очень активно занимается. У нас действительно недостаточная рождаемость, и последствия для страны могут быть катастрофическими. Мы великая страна, у нас огромные просторы, но у нас не хватает людей. А ведь общество развивается, и кому-то надо работать, — вот и появляются гастарбайтеры, которые вначале выглядят как совсем чужие, иностранцы. Не умеют говорить, потом немножко начинают общаться по-русски, а потом женятся на русских, прописываются, становятся гражданами… Как будто в этом не должно быть ничего плохого, но есть один риск: такого рода люди не становятся нам близки ни по вере, ни по культуре. У них своя вера и своя культура. Образованный, интеллигентный русский человек должен с уважением относиться и к вере, и к культуре других людей, но если иная вера, иная культура будут так распространяться, что в какой-то момент они сравняются или, не дай Бог, станут доминировать, то мы потеряем страну, мы потеряем свою идентичность.
Поэтому, не входя в тонкости миграционной политики, я хотел бы еще раз подчеркнуть, что стремление заполучить дешевую рабочую силу в городе Москве не должно привлекать огромное количество людей, принадлежащих к иной культуре, к иной вере, часто не знающих русский язык и не имеющих, простите, уважения к России и к ее народу. Не о всех говорю, но ведь есть и те, кто и язык не учит. Поэтому межрелигиозная, межнациональная напряженность, которая в будущем может очень сильно ранить наше общество, формируется как бы из мелочей, которые сейчас очевидны, но завтра эти мелочи окажутся уже не мелочами. Понимаю, Москва растет, какие дома строим, и с этой утилитарной точки зрения нужна рабочая сила. Не хватает ее Москве, но ведь эта сила никуда не уедет после того, как дома построятся, — она вся останется здесь. У меня нет никаких плохих чувств к мусульманам. Я долгие годы, да и сейчас занимаюсь отношениями Русской Церкви с исламским сообществом. У нас исторические исламские общины и в Москве, и в Уфе, и в других местах, и у Патриарха очень хорошие отношения с руководителями этих общин. Но не о них речь идет, и даже не об отношении к исламу. Речь идет о демографических процессах, которые могут радикально изменить природу нашей страны и нашего государства. Поэтому нужно очень внимательно подумать, как работать с этой проблемой. Какие-то мысли у меня есть, не могу их здесь, к сожалению, озвучить, но считаю, что наше политическое руководство, капитаны нашей индустрии, интеллигенция, общественность должны помнить, что происходящее сегодня может привести к благополучию для всех, а может завершиться очень большими трудностями и проблемами для России, государства многонационального, но ядром которого является русский народ.